Негосударственный Нерусский Музей представляет выставку Юлии Павловой
«О лесе, скорби и ловушках». Одноименную книгу авторка доделала буквально на днях. Структура повествования в ней построена в виде трех взаимосвязанных маршрутов: семейной истории, размышлениях о смысле и эстетике силков, ловушек, капканов и собственной художественной практики.
Лес воспринимается многими как идеальное место для ретрита – территория, где можно сконцентрироваться на своем внутреннем мире, где человек предоставлен самому себе. Однако, на практике это оказывается не так. В середине 90-х подобный опыт был у отца художницы – он продолжительное время жил в лесу. Однако, судя по его рассказам, лес наполнен действующими лицами. Их взаимоотношения избавлены от социального опосредования, а потому напряжены, завязаны на выживание; становится совершенно не до самокопания, когда кто-то из чащи вглядывается и хочет покопаться в тебе. Присутствие другого – это одновременно опасность и возможность, принципиальный вопрос – кто за кем охотится, кто для кого обернется пищей.

Ловушка – концентрация этих взаимоотношений. Она одновременно уличает ловца, декларирует характер его намерений и является произведением искусства. Художница сама занялась изготовлением ловушек, выезжала с ними на природу, документировала их размещение.

Лес в книге и сам является ловушкой, в которую зритель-читатель попадает, ослепленный собственными представлениями и ожиданиями от «лесной» территории. Дикость, первозданность, соприродность, язычество и ритуалы, руссоистская натуральность в противовес растленной культуре и цивилизации, экологический плач – все это как приманка влечет к необратимому, мешает разглядеть скрытую опасность, провоцирует доверчиво двинуться в чащу или поплыть по страницам. Тот, кого заманили таким образом в бурелом, обнаруживает, что он находится не в безопасности, спокойствии, на едине с природой, а в центре большой драмы, основанной на насильственных отношениях, среди пугающих артефактов, транслирующих эти отношения, а сам лес- радикально политизированная территория, где необходимость артикулировать позицию, конституировать свою роль и делать выбор только обостряются.
Эрнст Юнгер, на которого ссылается художница, писал: «Уход в Лес следовал за объявлением вне закона; этим поступком мужчина выражал волю к отстаиванию своей позиции собственными силами». То есть, ушедший в лес, лишенный или отказавшийся от своего места в социуме, становится одиночкой, чей уход, однако, чреват внезапным возвращением, актом сопротивления, революционной энергией.
Еще один из визуальных мотивов книги – пепел. Пепел, как метафора скорби фиксирует присутствие индивида не хуже фотоловушки или капкана. Скорбь – следствие пережитой утраты, результат работы памяти. Коллективная скорбь – один из механизмов создания идентичности, легко конвертируется в солидарность, единение.

Логично, что такая книга появилась сейчас. Логично, что жанр книги художника (также, как и жанр ЗИНа) сейчас обречен на расцвет: выставка, художественное высказывание, помещающееся в большой карман или небольшую сумку трудно цензурировать, запретить, отловить. К тому же книга предполагает индивидуальный, приватный просмотр, что важно, когда любое несанкционированное собрание воспринимается властями как акт неповиновения. Но эта же ситуация обуславливает совершенно другой режим восприятия – продолжительный, тактильный, личный. Искусство Юлии Павловой, эстетское, выстроенное, нюансированное, предоставляет для этого прекрасную возможность.