Фотографическая серия изначально была устроена иронично. Объектив Арины, кочующий с ней между Венецией и Северной Венецией выхватывал из туристической толчеи колоритных мужиков, чей облик мог бы резонировать в памяти с плеядой киношпионов, супостатов и соглядатаев. Расслабленная повседневность декорировалась приятными всполохами мании преследования, озвучивалась еле слышным шепотом теории заговоров. Игровой момент очевиден: не скрывая своей работы, оптическая система, перестроенная под параноидальные нужды, шутливо превращала смурного европенсионера в агента, скучающего студента - в связного, любую случайную встречу в передачу данных.

Жизнь догнала и переполюсовала проект. Веселое исследование абстрактной шпиономании превратилось в едкий комментарий к текущему моменту российской истории. Фотограф позволил зрителю посмотреть на самого себя - случайного прохожего, неприметного человека из толпы воспалёнными глазами гособвинителя: любой подозрителен, виновен каждый. Фотография, двусмысленно заигрывает со своей скомпрометированной способностью быть свидетельством, доказательством, уликой. Свет, проходящий через систему линз и зеркал оказывается не на матрице фотоаппарата, а прямо в отечественном правовом зазеркалье, где истины не существует, наказание дисперсно и рандомно, а степень виновности определяет пристальность и пристрастность взгляда.